У него замечательный характер: когда бы его ни взяли на руки, он сначала замурлычет, а уже потом будет выяснять, чего же от него хотят.
У него замечательные мурсовые примочки: он трясет хвостом, когда хочет есть; он разговаривает с хрипотцей и так же, как папаша, любит комментировать события во время зевка; он дрыхнет в невероятных позах; он лижет руки.
У него, похоже, зеленые мурсовы глаза.
Когда он потягивается, выгнув спину, его задним лапам не хватает длины, они зависают, и он спотыкается мордой в диван.
Вчера он залез в кладовке на плечи развешанной одежды, слезть сам не смог, никого не дозвался и философски лег спать на дубленочном воротнике.
Что ж ему шкура-то досталась маманина, гладкая, бело-барсиковая, а? Нет в мире совершенства...
У него замечательные мурсовые примочки: он трясет хвостом, когда хочет есть; он разговаривает с хрипотцей и так же, как папаша, любит комментировать события во время зевка; он дрыхнет в невероятных позах; он лижет руки.
У него, похоже, зеленые мурсовы глаза.
Когда он потягивается, выгнув спину, его задним лапам не хватает длины, они зависают, и он спотыкается мордой в диван.
Вчера он залез в кладовке на плечи развешанной одежды, слезть сам не смог, никого не дозвался и философски лег спать на дубленочном воротнике.
Что ж ему шкура-то досталась маманина, гладкая, бело-барсиковая, а? Нет в мире совершенства...